Миллионеры Уолл-стрита  / Б.Ч. Форбс /

   – Что за люди ваши миллионеры с Уолл-стрита? – спросили меня на днях.
   – А какова продолжительность поездки по железной дороге? – захотелось мне ответить, но я не стал. Вместо этого я просто сказал: – Очень похожи на других людей.
   – Но, согласитесь, они ужасно неотесанные? Я всегда думал, что они некультурные – и даже хуже.
   – Нисколько, – ответил я в защиту весьма оклеветанного класса. – Некоторые из них входят в число лучших людей в Америке.
   – Не может быть, чтобы вы говорили серьезно? Неужели они действительно обладают всеми достоинствами?

Я уверил спрашивавшего, что, если рассматривать их как класс, так оно и есть.
"Миллионеры Уолл–стрита" – отнюдь не стая волков, ищущая, кого они могут сожрать.

   Термин "Уолл-стрит" эластичнее, чем резиновая лента. Он охватывает все, что угодно – в воображении публики, – от братии, разбогатевшей на воровстве, члены которой никогда и не видят Уолл-стрита, до самых сильных наших финансистов и банковских учреждений. "Миллионеры Уолл-стрита" включают и выдающихся спекулянтов, сделавших состояния на явно азартной игре, и наиболее консервативных из наших банкиров и местных капиталистов.

Сколько людей сделали – и сохранили – миллионы ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО через спекуляцию акциями. Немногие.

   Таким людям, как Джон У. Гейтс – типичному миллионеру Уолл-стрита, как их описывают авторы романов, – нужно было быть больше, чем биржевыми спекулянтами, и сделать больше, чем просто покупать и продавать акции, чтобы достичь того, чего они достигли. Прежде, чем появиться на Уолл-стрите, Гейтс заслужил репутацию лучшего продавца в Соединенных Штатах. Он знал, как делают гвозди и вытягивают проволоку – в прямом смысле – лучше, чем любой эксперт в этом бизнесе. А запасясь товаром, он знал, как его продать. Таким образом, он отнюдь не был пустышкой, глупым ничтожеством. Но его известное предложение "спорим на миллион" запомнилось, в то время как его реальные достижения в области промышленности быстро позабыты публикой, если она вообще о них знала.

   Ни один "миллионер Уолл-стрита" самого критикуемого типа не лишен какого-то особого умения в том или ином направлении. Люди, самостоятельно ставшие миллионерами, – не дураки. Немногие из них жулики.

   Беда в том, что сумасшедшие выходки немногих пачкают репутацию остальных. И, конечно, когда плутократ с Уолл-стрита выходит из себя, из этого получается прекрасная скандальная история для газет.

   За один час за столом в Монте-Карло Чарльз М. Шваб снискал больше неприятной славы, чем смог за годы удивительных достижений в производстве стали. Это сместило его, в некотором смысле, с президентского поста самой большой промышленной организации в мире, миллиардодолларовой "Стал корпорэйшн". Уже после этого он совершил больше, чем любой другой сталелитейщик в Соединенных Штатах, но девять человек из десяти, услышав упоминание имени Шваба, вспомнили бы инцидент в Монте Карло, не обращая внимания на все остальное.

   Я никогда не встречал более щедрых и добросердечных людей, чем "миллионеры Уолл-стрита". Даже худшие из них имеют искупающие добродетели щедрости и благотворительности. Кроме того, они применяют эти достоинства в масштабах, которые публика просто не может вообразить.

   С другой стороны, среди "миллионеров Уолл-стрита" есть и несколько паршивых овец. Самый заядлый матерщинник и богохульник, с которым я когда-либо сталкивался, один из наших весьма солидных магнатов городского транспорта. И его словарь выдает его, показывая, кто он в действительности. Да и другие, надо признать, не могут писать греческих стихов или конкурировать с Цезарем или Цицероном в роли римских писателей.

   Но это, скорее, их беда, чем вина. Очень многие из них стараются восполнить то, что они упустили. Они изо всех сил стараются развить вкус и научиться ценить искусство и музыку. Они щедро тратят, стремясь поощрять и культивировать изящную сторону жизни. Они могут знать больше о Ридинге, чем о картинах Рембрандта, но когда они уходят от первого, то часто стараются познакомиться со вторым.

   Есть и другой, более многочисленный класс "миллионеров Уолл-стрита". Люди калибра Моргана, Шпайера, Селигмана, Кана, Бартона Хепбёрна не нуждаются ни в какой защите в вопросах культуры. Много лучших умов страны находят свою сферу деятельности на "Уолл-стрите".

   Если смешать хорошее с плохим, то получившийся сводный "миллионер Уолл-стрита" окажется не таким уж никчемным, недостойным уважения, бесчестным типом, каким его столь часто представляют.